vorath at ПоследняяНа причале она появлялась каждый день в одно и то же время. Стояла, кутаясь в плащ с капюшоном, пряча лицо, вглядываясь в морскую даль. В городе её прозвали «наша сумасшедшая» или «эта дурочка».
Когда-то её ненавидели. Рыбачки провожали её хмурыми взглядами; мужчины, собирались в трактире Меннерса, чтобы с визгливым ожесточением придумывать ей несуществующих любовников и жаловаться на продажность женщин; дети кричали ей вслед слова, значения которых не понимали, но понимали обидную суть.
Всё это в прошлом. Корабль с алыми парусами не пришёл. Незыблемые истины так и остались таковыми. Принцы не для нас, дочка. И уж тем более не для выскочек, слишком чистеньких и упрямых, вечно с гордо поднятой головой. Смотри, что бывает с теми, кто уходит в мир грёз!
И дочери смотрели.
А старуха каждый день приходила на причал.
Если долгое время чего-то напряжённо ждать, внимание замыливается. Ты сидишь в прихожей, ожидая звонка почтальона, чтобы успеть первым, чтобы забрать все письма и среди них то самое, единственное, ради которого ты и оказался здесь, но... вот ты отвлёкся, и уже пишешь что-то, и перипетии новой истории закружили тебя, уволокли в свой мир. А почтальон не дождался. Он сложил письма на крыльцо, придавив камнем (потому что почтового ящика у тебя до сих пор нет) и уехал, весело бренча звонком.
Примерно это произошло с жителями Каперны.
Когда прибыл корабль с алыми парусами, они даже не поняли, что произошло. Толпа на пристани собралась лишь потому, что на корабле играла музыка. Бежать на музыку у капернцев рефлекс. Наверное, это как-то связано с ярмарками, рекламой и продажами.
Увидев старушечью фигурку на берегу, кто-то неуверенно засмеялся, но тут же оборвал свой смех. Не потому что людям свойственно сострадание: ему показалось, что ещё минута, и смеяться будут уже над ним.
Старуха же волновалась. Кажется, даже плакала. От корабля отчалила шлюпка, и старуха в волнении бросилась ей навстречу. Вбежала в холодную воду по пояс и закричала: «Я здесь, я здесь! Это я!»
От резкого движения капюшон упал с её головы. Над стылым свинцом моря поплыло золотое сияние. Толпа на берегу в едином порыве шатнулась вперёд к воде. Но моряки уже остановили шлюпку, и красавец капитан подхватил старуху на руки, чтобы поднять из воды и поставить рядом с собой.
– Владычица, – сказал он, опускаясь на колени, – мы, капитаны, благодарим тебя. Триста лет ты держала маяк, и корабли эльфов уходили к Последнему Пределу, не сбиваясь с курса. Ты – последняя эльфийка в этом мире. Я счастлив и горд, что мне выпало сопровождать тебя в Последний Предел.
И корабль ушёл в далёкую даль, оставив в сердцах капернцев воспоминание о музыке, и смутную тоску по радостному багрянцу шёлка и золотому сиянию.
Наверное от этого они стали лучше.
Когда-то её ненавидели. Рыбачки провожали её хмурыми взглядами; мужчины, собирались в трактире Меннерса, чтобы с визгливым ожесточением придумывать ей несуществующих любовников и жаловаться на продажность женщин; дети кричали ей вслед слова, значения которых не понимали, но понимали обидную суть.
Всё это в прошлом. Корабль с алыми парусами не пришёл. Незыблемые истины так и остались таковыми. Принцы не для нас, дочка. И уж тем более не для выскочек, слишком чистеньких и упрямых, вечно с гордо поднятой головой. Смотри, что бывает с теми, кто уходит в мир грёз!
И дочери смотрели.
А старуха каждый день приходила на причал.
Если долгое время чего-то напряжённо ждать, внимание замыливается. Ты сидишь в прихожей, ожидая звонка почтальона, чтобы успеть первым, чтобы забрать все письма и среди них то самое, единственное, ради которого ты и оказался здесь, но... вот ты отвлёкся, и уже пишешь что-то, и перипетии новой истории закружили тебя, уволокли в свой мир. А почтальон не дождался. Он сложил письма на крыльцо, придавив камнем (потому что почтового ящика у тебя до сих пор нет) и уехал, весело бренча звонком.
Примерно это произошло с жителями Каперны.
Когда прибыл корабль с алыми парусами, они даже не поняли, что произошло. Толпа на пристани собралась лишь потому, что на корабле играла музыка. Бежать на музыку у капернцев рефлекс. Наверное, это как-то связано с ярмарками, рекламой и продажами.
Увидев старушечью фигурку на берегу, кто-то неуверенно засмеялся, но тут же оборвал свой смех. Не потому что людям свойственно сострадание: ему показалось, что ещё минута, и смеяться будут уже над ним.
Старуха же волновалась. Кажется, даже плакала. От корабля отчалила шлюпка, и старуха в волнении бросилась ей навстречу. Вбежала в холодную воду по пояс и закричала: «Я здесь, я здесь! Это я!»
От резкого движения капюшон упал с её головы. Над стылым свинцом моря поплыло золотое сияние. Толпа на берегу в едином порыве шатнулась вперёд к воде. Но моряки уже остановили шлюпку, и красавец капитан подхватил старуху на руки, чтобы поднять из воды и поставить рядом с собой.
– Владычица, – сказал он, опускаясь на колени, – мы, капитаны, благодарим тебя. Триста лет ты держала маяк, и корабли эльфов уходили к Последнему Пределу, не сбиваясь с курса. Ты – последняя эльфийка в этом мире. Я счастлив и горд, что мне выпало сопровождать тебя в Последний Предел.
И корабль ушёл в далёкую даль, оставив в сердцах капернцев воспоминание о музыке, и смутную тоску по радостному багрянцу шёлка и золотому сиянию.
Наверное от этого они стали лучше.